Мой таджикский "орандж". Пятнадцать лет назад
Верится с трудом, но прошло уже пятнадцать лет. Ровно пятнадцать. Потому, что пятнадцатого ноября 1991 года в Душанбе выбирали президента Таджикистана. Еще – формально – был жив СССР. До подписания Беловежского соглашения оставалось двадцать три дня, хотя работа на объекте «Волынское» - старой даче Сталина в Кунцево, где в поте лица трудилась рабочая группа - близилась к завершению. Но все уже было ясно.
И думалось, что все свершится просто и скоро. И эти выборы, в Таджикистане тоже казались простыми и ясными, потому, что демократия, а вернее – демократы, с неизбежностью победят не только в Москве, но и повсеместно, на всем – пока еще – советском пространстве. Такое тогда было время. Массовой эйфории, экзальтации, скоропалительных решений и полной атрофии критического и аналитического мышления. Ельцин, который к тому времени уже вполне вжился в роль общенационального лидера, поставил на Довлата Худоназарова, экзотического исламиста-памирца, кинорежиссера и друга Сахарова. Они были знакомы довольно близко, и Дед явно симпатизировал Довлату.
Впрочем, непосредственно руководил предвыборным штабом, безусловно, Бурубулис. Под его чутким руководством собралась довольно разношерстная группа. Несколько депутатов ВС СССР: и члены знаменитой межрегионалки, и никому не известный шахтер из Донбасса. Несколько политтехнологов, теперь известных и даже знаменитых. Тогда это были совсем молодые, известные только в узком кругу люди. Да, и само слово – политтехнолог, было новым и малоупотребительным. Я, кстати, только тогда впервые толком усвоила, что это такое. И - разумеется – журналисты.
И вот этот десант – жизнерадостный, самоуверенный, настроенный исключительно на победу, готовый ради нее смести любые преграды, в начале ноября высадился в Душанбе. Популярные теперь разговоры о том, что многотысячное камлание на площадях, как ключевой элемент выборных технологий, едва ли не родилось на Майдане, или – в Тбилиси, и – вообще является исключительным ноу-хау цветных революций - мягко говоря, далеки от действительности. На площадь Шохидон (бывшую, Ленина, разумеется) вывели около ста тысяч людей. Разумеется, это была не столько заслуга штаба, сколько – поддержавшей Довлата Исламской партии возрождения.
То есть – люди пришли и приехали (впрочем, довольно организованно, как водится) из самых отделанных районов) по зову ИПВ, и тогдашнего религиозного лидера Таджикистана - казиколона (верховного кадия) Хаджи Акбара Тураджонзода. Но технологии, как мне думается, были наши.Сейчас он выглядит довольно странным – союз радикальной московской демократии с исламскими религиозными деятелями, при активной поддержке демократов из США – в Душанбе тогда даже прилетали два американских сенатора. Тогда – казалось в порядке вещей.
Вообще же, здесь я вынуждена согласиться с Гейдаром Джемалем, который пишет: «Я понимал, что политической работой ИПВ руководит некая третья сила, которая рассматривает политический ислам в СССР как некую разменную карту в какой-то далеко идущей комбинации. У меня возникло неприятное подозрение, что таджикские братья сами очень плохо отдают себе отчет в том, что должно стать ее итогом».
Она была определенно, эта третья сила. Тогда мне казалось, что мы и есть - она. Теперь я думаю, что это было в высшей степени самоуверенное, далекое от истины суждение. Но как бы там ни было, ситуация развивалась по сценарию, который теперь знаю все: костры, палатки, огромная толпа возбужденных людей. Многие – не полностью отдают себе отчет, в том, что происходит, но подчиняясь закону толпы, готовы на все. Нет, я не буду теперь воспроизводить хронику этих выборов. Да и не писала никогда никакой хроники. В памяти, как ни странно, остались эпизоды скорее забавные.
Как готовили к выступлению на митинге того самого шахтера из Донбасса, депутата ВС СССР, назидательно напутствуя: «Только никаких призывов к свержению существующей власти. Ни в коем случае! И вообще – никаких резких слов». Шахтер – большой, добрый, толстый – согласно кивал, ласково улыбался, рвался на трибуну. Мы сочли, что оратор готов и отошли в сторонку. Оказались за спинами митингующих.
Митинг бушевал на площади, с одной стороны которой был памятника Ленину и неизменная трибуна при нем, с другой - здание Совмина республики, который от митингующих отделяло небольшое пространство и – как полагается – плотный милицейский кордон. Мы – таким образом – оказались в тылу митинга, прямо у милицейской цепи. Через несколько секунд наш оратор появился на трибуне и радостно закричал: «Братья! Мы у себя в Донбассе, понимаем так – если власть не годится, гнать её надо поганой метлой!» При этом – совершенно ленинским энергичным жестом - выбросил руку вперед, указывая – практически – на Совмин.
Толпа взорвалась воинственным воплем, сорвалась с места, развернулась и стремительно бросилась к Совмину. Иными словами – практически на нас. Но испугались мы совсем не того, что могут попросту смести и растоптать. Ничуть не бывало. «Дело партии» и теперь оказалось превыше всего. Широко раскинув руки, Андрей Плотников, депутат ВС СССР, бросился наперерез с отчаянным криком: «Не надо! Назад! Назад!» Я, крепко уцепившись за его рукав - чтобы не оторвали и чтобы не отстать - тоже побежала навстречу толпе. Они остановились в нескольких метрах от нас, и ощетинившейся милицейской цепи за нашими спинами. Кто-то, вовремя скомандовал изнутри, наш бросок в этой ситуации - разумеется - был совершенно бесполезным. Но один из журналистов, дежуривших в коридорах Совмина, сфотографировал нас оттуда, сверху. На фото казалось - Плотников, широко раскинув руки, дирижирует толпой, я - рядом. Хорошее было фото, жаль – потерялось.
Еще – из забавного. Решили в программе «Время» дать интервью с тем самым верховным кадием, что поддержал Довлата. Договорились о перегоне, разыскали Betacam, брать интервью отправилась я. И только на пороге резиденции сообразила, что одета, мягко говоря, не ко двору. Светлые лосины (тогда было модно), заправленные в высокие сапоги-ботфорты, легкая короткая курточка, под ней – что-то сильно декольтированное. Лихорадочно оглядываюсь. На противоположной стороне улицы - какая-то лавчонка. Врываюсь в лавчонку, там - тряпичное барахло, а среди него – большой, цветной, совершенно цыганский платок. Хватаю платок, заматываюсь им, как юбкой, вдобавок - прошу у изумленной продавщицы две булавки. Одной - закалываю платок, другой – крутку на груди. Так и предстаю перед казиколоном – в цыганской юбке до пят, странной крутке, застегнутой на груди на огромную ржавую булавку. Он, впрочем, и бровью не повел. Может, подумал - модная московская тенденция.
Конец это истории – впрочем – отнюдь не весел. Выборы, как известно, мы с треском проиграли. Дело тут, как мне представляется, было не только в том, что оппонентами Худоназарова выступал первый секретарь ЦК компартии Таджикистана Рахмон Набиев и весь все еще могущественный партийный аппарат, вкупе со всеми другими аппаратами – все еще – состоящими у него на службе. В сущности, мы тогда едва ли первыми наступили на грабли, которые называются региональными, и, в первую, очередь - национальными и религиозными особенностями. Они – эти грабли – бьют по лбу всякий раз и всякого, кто вдруг решает приложить разрисованную в далеких странах кальку выборной технологии к любым выборам на постсоветском пространстве. Но – как ни странно – на эти грабли продолжают наступать и поныне. Иногда – проносит. Но чаще – получают по лбу.
Хорошо запомнилось: на рассвете следующего - после голосования – дня, не выдержав бесконечного томления в штабе, едем в избирательную комиссию. Пустые улицы, голубая рассветная дымка. И вдруг, в темноте – что-то странно белеет в неглубоком ручейке, возможно – впрочем, это была обыкновенная глубокая лужа. Теперь уж не помню, да и не суть. Останавливаемся, подходим поближе. В темной воде – огромная кипа заполненных избирательных бюллетеней. Какие уж тут политтехнологи?
Нет, разумеется, мы прихватили с собой всю кипу, и мужественно размахивали бюллетенями перед носами членов изберкома и международных наблюдателей, но дело было сделано. А вернее - именно, что не сделано.
Потом мы в буквальном, шпионском смысле «уходили» из города, пробираясь вертолетами в Хорог, а оттуда – в Ош. Тех, кто не успел уйти, страшно избили в аэропорту Душанбе. Спасло только вмешательство каких-то международных наблюдателей. Так и закончились мои первые выборы. Полным фиаско. Впрочем, провалы, как известно, порой идут на пользу. И это был в высшей степени поучительный провал.
Марина Юденич